Что нового
Взрыв
В мае выходит новый альбом проекта Фёдоров и Крузенштерн "Взрыв цветов". По такому случаю интернет-портал colta.ru опубликовал статью Дмитрия Лисина, которую мы приводим без сокращений и правок.
В мае выходит новый альбом проекта Фёдоров и Крузенштерн "Взрыв цветов". По такому случаю интернет-портал colta.ru опубликовал статью Дмитрия Лисина, которую мы приводим без сокращений и правок.
ВЗРЫВ
Леонид Фёдоров возвращается с новым альбомом и новым любимым поэтом
Игорь Крутоголов и Леонид Федоров
© MUPERPHOTO
Проект «Федоров и Крузенштерн», созданный Леонидом Федоровым и лидером израильской авант-рок-группы «Крузенштерн и Пароход» Игорем Крутоголовым, выпускает новый альбом «Взрыв цветов» — и он поразителен.
Сначала взрыв случился в самолете. Леонид Федоров рассказал, что питерский художник Артур Молев дал ему почитать в полет книжку стихов трагически погибшего поэта Дмитрия Авалиани, с которым был знаком. Вчитавшись в стихи в самолете, Леонид понял, что Авалиани был человеком огромного масштаба и одаренности. Его поэзия стала для Федорова продолжением того понимания человека и мира, что наработали Велимир Хлебников и Александр Введенский. Вернее сказать, превращение стихов Авалиани в песни — эхо процесса с Хлебниковым и Введенским, Волохонским и Хвостенко, которых ЛФ «вписал» гитарой и мелодией во многие свои альбомы. Вписал с помощью Владимира Волкова, Владимира Мартынова, Анри Волохонского и многих других. Но даже Волохонский ничего не слышал об Авалиани.
И понеслось. Федоров сыграл с Игорем Крутоголовым в тель-авивском клубе Levontin концерт, который был странен даже для вечно экспериментирующего лидера «АукцЫона», — после него сымпровизировали и тут же записали четыре первые песни. Это был взрыв, который поначалу они не опознали. ЛФ был спрошен по телефону Крутоголовым — ну как, что мы там записали? Да так, ерунда, не бери в голову, ответил Федоров. Через полгода, основательно забыв происшедшее в клубе Levontin, ЛФ прослушал четыре 16-битные песни — и обалдел, и изумился. Через полгода вылетел в Тель-Авив и записал с лидером «Крузенштерна и Парохода» следующие четыре песни, а еще через три месяца на сольнике ЛФ, опять вживую, записали девятую песню. В Москве ЛФ все основательно доработал в домашней студии и считает теперь, что этот год стал одним из самых удачных творческих периодов жизни. Еще бы — рекордная по скорости запись во всей дискографии ЛФ, хотя творческий процесс, включающий полугодовое забытье, длился целый год.
Что на диске? Прежде всего, надо сказать, кто на диске. Дмитрий Авалиани (1938—2003), окончивший географический факультет МГУ, долго трудился по специальности, был известен узкому кругу поэтов, печатался в «Черновике», в конце жизни работал сторожем, погиб под колесами машины. Книга, ставшая редкостью и так поразившая ЛФ, — «Лазурные кувшины» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000). ЛФ вспомнил, что после концерта подошел человек и сказал: могу дать вам почитать огромный неизданный архив Авалиани. Сказал и исчез, не оставив координат. Может, придет в следующий раз. Первый стих книги стал первой песней на диске («В траве»). ЛФ признался, что ничего подобного раньше не читал:
В траве на дне травы
На самом дне травы
Я спал отдавшись лону
Когда подобно башенному звону
По скорлупе огромной головы
Ударил дождь — и в бок меня и в спину
И понял я, какой я страшно длинный
На мне зрачки как бабочки открылись
И удивились — о, как удивились
Поэт работал с трудными стихиями поэзиса — анаграммами, палиндромами, панторифмами и даже придумал совсем странное — перевертни и листовертни, похожие на китайскую каллиграфию, где надо рисовать русское слово так, чтобы оно при перевертывании по начертанию превращалось в иное. Например, «безумие» чудесно превращается в «мир весел», «друг» оказывается «враг».
ЛФ так описал альбом «Взрыв цветов»: «Вчистую записан на трех концертах элементарной 16-битной программой, причем вошли все звуки радио, игравшего на сцене. Дома намухлевал со звуком и всей фигней. При сведении вставлял отдельные звуки и слова».
О своем партнере Крутоголове Федоров сказал следующее: «На мой взгляд, он один из самых продвинутых музыкантов своего поколения, потому что быстро эволюционировал из стадии последователя группы “Не ждали” в состояние круто авангардного, уникального бас-гитариста, инициатора запредельных в своей утопичности проектов. Он офигенный мелодист, так что получились совместно сгенерированные песни — кроме первой, придуманной полностью мною».
А Игорь Крутоголов рассказал о себе такое:
«Не учился ни в музыкалке, ни в консерватории, но все началось с Восьмого квартета Шостаковича, когда мне было 12 лет. Помню этот момент, просто сорвало крышу. До того как заиграл на бас-гитаре в Израиле, был барабанщиком в панковской группе в Ташкенте, году в 1989-м. Эмигрировал в 1992-м с родителями, потому что не было выбора. Причем опасность в Ташкенте грозила больше мне, чем родителям. В Израиле один знакомый продал мне бас, и я начал постепенно учиться играть. Первый концерт “Крузенштерна и Парохода” был в декабре 2002 года, потому что к нам с кларнетистом Русланом Гроссом присоединился ударник Гай Шехтер. Альбом “Быть везде” мы записывали втроем — я, Гай и Леня. Поэтому там много места для гитарного звука, поэтому гитары звучат значительно сильнее, чем в “АукцЫоне”, где мощная духовая секция всегда затеняет бас-гитару. А “Взрыв цветов” и вовсе вдвоем с Леней сделали. Там вообще только гитары.
Я никогда так не работал, как работает Леня. Я трачу огромное количество времени на аранжировку, продумывание звучания, запись нот, в конце концов. А у него все работает на мгновенных выбросах энергии. Если он схватился за что-то, это можно делать сразу.
“Взрыв цветов” гениален в смысле выбора стихов. Авалиани настолько музыкален на уровне звука, что главной проблемой было не испортить, не перекрыть гитарами этот кислород. Мне очень тяжело с готовым текстом работать, он меня запирает в клетку смысла, а у Лени, наоборот, легко получается все открыть нараспашку. Он феноменально владеет голосом, его только с Томом Уэйтсом можно сравнить в умении драматизировать звуки. Для меня петь — не серьезное занятие, а скорее кривляние, это можно заметить по песням “О том что я” и “Набросок”, а для Лени голос — самый важный инструмент.
Я многие вещи в музыке делаю сам только потому, что проще сделать самому, нежели кого-то искать. А по большому счету никого ничего не интересует, я вот слушаю только музыку английской группы Cardiacs — она настолько странная, что другое слушать ни к чему. Может, это избыток информации, а может, большинство людей просто злы. Скорее всего, не хватает сил и энтузиазма, зато много страха. Кстати, у вас на улицах гораздо страшнее, чем в Израиле, вечно прифронтовой стране. Да, летают какие-то ракеты над головой, но ощущения страха нет. Нет там агрессии в людях — может, это климат влияет. А здесь идешь по мирной Москве, а люди смотрят — то тревожно, то злобно».
Что же происходит на «Взрыве цветов»? Первую песню «В траве» и девятую, давшую название альбому, ЛФ уже исполнял на концертах с «Крузенштерном». Мощные риффы крутоголовского баса рифмовались с ударами великолепного Гая Шехтера. На альбоме звучит совсем другое — странное. Поразительно монохромное звучание достигается отсутствием барабанов, тотальным доминированием двух гитар, массой странных звуковых объектов и солирующей пилой Крутоголова. Да и сам Игорь собирает все «странное» в своей песне без слов «Набросок», пропетой на неизвестном языке, да еще контратенором, на которой причудливым образом соединились Перселл и Курехин. В песне «Больше чем осталось» врезается в память нехитрый куплет Дмитрия Озерского. Там пронзительная ЛФ-мелодия, веяние «озерского» диска 2009 года «Волны». Песня «Голова» напоминает сакраментальную «Голову-ногу» из «Зимы не будет». Но слушается «Голова» как молитва, построенная на том самом риффе Крутоголова, которым, собственно, и «сделана» вся пластинка. Этот шаманский рифф мутирует дальше, к песне «Поэт», а потом открывается, выходит на поверхность и взрывается в финальной, абсолютно хитовой вещи «Взрыв цветов». Кроме того, песня «Чтоб летать» почему-то напомнила мне незаслуженно забытый диск «В Багдаде все спокойно». А развеселая композиция «Пан» откровенно смотрит на ранний «Аквариум». Ведь там тоже могла запросто солировать пила, если бы Курехин ее принес. И это прекрасно.
Пространство для голосов и «фендеров» Федорова и Крутоголова расширяется невообразимо, поэтому альбом «Взрыв цветов» звучит кардинально по-новому, что роднит эту работу с великой пластинкой «АукцЫона» «Зимы не будет» (2000). Такое же жесткое, бескомпромиссное звучание, безудержное поглощение звуковой «травы» всех оригинальных наработок последнего времени. Гипотеза: ЛФ долго копит звуки, риффы, мелодии, в голове-ноге вызревают новые идеи. Потихоньку встраивает их в альбомы, а потом — бац, взрыв! Приходит музыкант-трикстер, катализирующий процесс собирания, все компактно укладывается в странный диск, меняющий направление движения. В 2000 году ему потребовалось невероятное «Волков-трио», теперь — Игорь Крутоголов.
Во главе угла на «Взрыве цветов» стоит одна из любимых идей ЛФ об инструментальной суггестивности любого звука, об отсутствии деления звуков на музыкальные и прочие, которая впервые появилась на «Лиловом дне». Эта идея, вдохновившая Владимира Мартынова на книгу «Конец времени композиторов», построила всю постмузыку от Beatles, Coil и Штокхаузена до… любой нынешней музыки. На «Взрыве цветов» за основу взят 16-битный звук — на этом месте обладатели hi-end-аппаратуры поморщатся: и что? На концерты надо ходить.
Презентация программы и диска «Взрыв цветов» состоится 14 мая в тель-авивском клубе Levontin, 21 мая в московском кафе «Март» и 23 мая в петербургском клубе «Космонавт»
Текст: Дмитрий ЛИСИН
colta.ru, 29 апреля 2015 года
ВЗРЫВ
Леонид Фёдоров возвращается с новым альбомом и новым любимым поэтом
Игорь Крутоголов и Леонид Федоров
© MUPERPHOTO
Проект «Федоров и Крузенштерн», созданный Леонидом Федоровым и лидером израильской авант-рок-группы «Крузенштерн и Пароход» Игорем Крутоголовым, выпускает новый альбом «Взрыв цветов» — и он поразителен.
Сначала взрыв случился в самолете. Леонид Федоров рассказал, что питерский художник Артур Молев дал ему почитать в полет книжку стихов трагически погибшего поэта Дмитрия Авалиани, с которым был знаком. Вчитавшись в стихи в самолете, Леонид понял, что Авалиани был человеком огромного масштаба и одаренности. Его поэзия стала для Федорова продолжением того понимания человека и мира, что наработали Велимир Хлебников и Александр Введенский. Вернее сказать, превращение стихов Авалиани в песни — эхо процесса с Хлебниковым и Введенским, Волохонским и Хвостенко, которых ЛФ «вписал» гитарой и мелодией во многие свои альбомы. Вписал с помощью Владимира Волкова, Владимира Мартынова, Анри Волохонского и многих других. Но даже Волохонский ничего не слышал об Авалиани.
И понеслось. Федоров сыграл с Игорем Крутоголовым в тель-авивском клубе Levontin концерт, который был странен даже для вечно экспериментирующего лидера «АукцЫона», — после него сымпровизировали и тут же записали четыре первые песни. Это был взрыв, который поначалу они не опознали. ЛФ был спрошен по телефону Крутоголовым — ну как, что мы там записали? Да так, ерунда, не бери в голову, ответил Федоров. Через полгода, основательно забыв происшедшее в клубе Levontin, ЛФ прослушал четыре 16-битные песни — и обалдел, и изумился. Через полгода вылетел в Тель-Авив и записал с лидером «Крузенштерна и Парохода» следующие четыре песни, а еще через три месяца на сольнике ЛФ, опять вживую, записали девятую песню. В Москве ЛФ все основательно доработал в домашней студии и считает теперь, что этот год стал одним из самых удачных творческих периодов жизни. Еще бы — рекордная по скорости запись во всей дискографии ЛФ, хотя творческий процесс, включающий полугодовое забытье, длился целый год.
Что на диске? Прежде всего, надо сказать, кто на диске. Дмитрий Авалиани (1938—2003), окончивший географический факультет МГУ, долго трудился по специальности, был известен узкому кругу поэтов, печатался в «Черновике», в конце жизни работал сторожем, погиб под колесами машины. Книга, ставшая редкостью и так поразившая ЛФ, — «Лазурные кувшины» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000). ЛФ вспомнил, что после концерта подошел человек и сказал: могу дать вам почитать огромный неизданный архив Авалиани. Сказал и исчез, не оставив координат. Может, придет в следующий раз. Первый стих книги стал первой песней на диске («В траве»). ЛФ признался, что ничего подобного раньше не читал:
В траве на дне травы
На самом дне травы
Я спал отдавшись лону
Когда подобно башенному звону
По скорлупе огромной головы
Ударил дождь — и в бок меня и в спину
И понял я, какой я страшно длинный
На мне зрачки как бабочки открылись
И удивились — о, как удивились
Поэт работал с трудными стихиями поэзиса — анаграммами, палиндромами, панторифмами и даже придумал совсем странное — перевертни и листовертни, похожие на китайскую каллиграфию, где надо рисовать русское слово так, чтобы оно при перевертывании по начертанию превращалось в иное. Например, «безумие» чудесно превращается в «мир весел», «друг» оказывается «враг».
ЛФ так описал альбом «Взрыв цветов»: «Вчистую записан на трех концертах элементарной 16-битной программой, причем вошли все звуки радио, игравшего на сцене. Дома намухлевал со звуком и всей фигней. При сведении вставлял отдельные звуки и слова».
О своем партнере Крутоголове Федоров сказал следующее: «На мой взгляд, он один из самых продвинутых музыкантов своего поколения, потому что быстро эволюционировал из стадии последователя группы “Не ждали” в состояние круто авангардного, уникального бас-гитариста, инициатора запредельных в своей утопичности проектов. Он офигенный мелодист, так что получились совместно сгенерированные песни — кроме первой, придуманной полностью мною».
А Игорь Крутоголов рассказал о себе такое:
«Не учился ни в музыкалке, ни в консерватории, но все началось с Восьмого квартета Шостаковича, когда мне было 12 лет. Помню этот момент, просто сорвало крышу. До того как заиграл на бас-гитаре в Израиле, был барабанщиком в панковской группе в Ташкенте, году в 1989-м. Эмигрировал в 1992-м с родителями, потому что не было выбора. Причем опасность в Ташкенте грозила больше мне, чем родителям. В Израиле один знакомый продал мне бас, и я начал постепенно учиться играть. Первый концерт “Крузенштерна и Парохода” был в декабре 2002 года, потому что к нам с кларнетистом Русланом Гроссом присоединился ударник Гай Шехтер. Альбом “Быть везде” мы записывали втроем — я, Гай и Леня. Поэтому там много места для гитарного звука, поэтому гитары звучат значительно сильнее, чем в “АукцЫоне”, где мощная духовая секция всегда затеняет бас-гитару. А “Взрыв цветов” и вовсе вдвоем с Леней сделали. Там вообще только гитары.
Я никогда так не работал, как работает Леня. Я трачу огромное количество времени на аранжировку, продумывание звучания, запись нот, в конце концов. А у него все работает на мгновенных выбросах энергии. Если он схватился за что-то, это можно делать сразу.
“Взрыв цветов” гениален в смысле выбора стихов. Авалиани настолько музыкален на уровне звука, что главной проблемой было не испортить, не перекрыть гитарами этот кислород. Мне очень тяжело с готовым текстом работать, он меня запирает в клетку смысла, а у Лени, наоборот, легко получается все открыть нараспашку. Он феноменально владеет голосом, его только с Томом Уэйтсом можно сравнить в умении драматизировать звуки. Для меня петь — не серьезное занятие, а скорее кривляние, это можно заметить по песням “О том что я” и “Набросок”, а для Лени голос — самый важный инструмент.
Я многие вещи в музыке делаю сам только потому, что проще сделать самому, нежели кого-то искать. А по большому счету никого ничего не интересует, я вот слушаю только музыку английской группы Cardiacs — она настолько странная, что другое слушать ни к чему. Может, это избыток информации, а может, большинство людей просто злы. Скорее всего, не хватает сил и энтузиазма, зато много страха. Кстати, у вас на улицах гораздо страшнее, чем в Израиле, вечно прифронтовой стране. Да, летают какие-то ракеты над головой, но ощущения страха нет. Нет там агрессии в людях — может, это климат влияет. А здесь идешь по мирной Москве, а люди смотрят — то тревожно, то злобно».
Что же происходит на «Взрыве цветов»? Первую песню «В траве» и девятую, давшую название альбому, ЛФ уже исполнял на концертах с «Крузенштерном». Мощные риффы крутоголовского баса рифмовались с ударами великолепного Гая Шехтера. На альбоме звучит совсем другое — странное. Поразительно монохромное звучание достигается отсутствием барабанов, тотальным доминированием двух гитар, массой странных звуковых объектов и солирующей пилой Крутоголова. Да и сам Игорь собирает все «странное» в своей песне без слов «Набросок», пропетой на неизвестном языке, да еще контратенором, на которой причудливым образом соединились Перселл и Курехин. В песне «Больше чем осталось» врезается в память нехитрый куплет Дмитрия Озерского. Там пронзительная ЛФ-мелодия, веяние «озерского» диска 2009 года «Волны». Песня «Голова» напоминает сакраментальную «Голову-ногу» из «Зимы не будет». Но слушается «Голова» как молитва, построенная на том самом риффе Крутоголова, которым, собственно, и «сделана» вся пластинка. Этот шаманский рифф мутирует дальше, к песне «Поэт», а потом открывается, выходит на поверхность и взрывается в финальной, абсолютно хитовой вещи «Взрыв цветов». Кроме того, песня «Чтоб летать» почему-то напомнила мне незаслуженно забытый диск «В Багдаде все спокойно». А развеселая композиция «Пан» откровенно смотрит на ранний «Аквариум». Ведь там тоже могла запросто солировать пила, если бы Курехин ее принес. И это прекрасно.
Пространство для голосов и «фендеров» Федорова и Крутоголова расширяется невообразимо, поэтому альбом «Взрыв цветов» звучит кардинально по-новому, что роднит эту работу с великой пластинкой «АукцЫона» «Зимы не будет» (2000). Такое же жесткое, бескомпромиссное звучание, безудержное поглощение звуковой «травы» всех оригинальных наработок последнего времени. Гипотеза: ЛФ долго копит звуки, риффы, мелодии, в голове-ноге вызревают новые идеи. Потихоньку встраивает их в альбомы, а потом — бац, взрыв! Приходит музыкант-трикстер, катализирующий процесс собирания, все компактно укладывается в странный диск, меняющий направление движения. В 2000 году ему потребовалось невероятное «Волков-трио», теперь — Игорь Крутоголов.
Во главе угла на «Взрыве цветов» стоит одна из любимых идей ЛФ об инструментальной суггестивности любого звука, об отсутствии деления звуков на музыкальные и прочие, которая впервые появилась на «Лиловом дне». Эта идея, вдохновившая Владимира Мартынова на книгу «Конец времени композиторов», построила всю постмузыку от Beatles, Coil и Штокхаузена до… любой нынешней музыки. На «Взрыве цветов» за основу взят 16-битный звук — на этом месте обладатели hi-end-аппаратуры поморщатся: и что? На концерты надо ходить.
Презентация программы и диска «Взрыв цветов» состоится 14 мая в тель-авивском клубе Levontin, 21 мая в московском кафе «Март» и 23 мая в петербургском клубе «Космонавт»
Текст: Дмитрий ЛИСИН
colta.ru, 29 апреля 2015 года
