Продолжение истории Ночного Проспекта, рассказанной Алексеем Борисовым и подготовленной к публикации Игорем Шапошниковым. В третьей части - жизнь группы в Центре Стаса Намина.

Алексей Борисов (Ночной Проспект)
Воспоминания. ЧАСТЬ 3. Стас Намин

Стас Намин считается фигурой противоречивой, и я знаю многих людей, которые к нему относятся весьма отрицательно. Да и сам Стас не со всеми в дружеских отношениях. У него довольно сложный характер, он человек взрывной, горячий, порой бескомпромиссный, и надо уметь с ним общаться правильно. Мне повезло в какой-то степени. Мы оба – выпускники Московского Университета, он – филолог, я – историк. С другой стороны, ему импонировала наша творческая концепция. Мне трудно судить насколько ему нравилось то, что мы играем, но его привлекал наш подход: интеллигентная эпатажность, своего рода бескомпромиссность, которой мы отличались, когда состояли в его Центре. Он вообще помогал многим группам. У нас, например, была своя репетиционная комната, мы пользовались его студией абсолютно бесплатно.

В какой-то момент мы переместились в другое помещение Зелёного Театра, более просторное, где репетировали Цветы, Нюанс и Шах. Там стоял мощный немецкий аппарат «Динакорд», несколько ударных установок, фирменные комбы, и мы могли там репетировать несколько раз в неделю, собираться различными составами, делать какие-то импровизационные записи. Именно там в начале 90-х состоялись глобальные сессии проекта Atomic Bisquit Orchestra (название предложил Павел Жагун), собравшего многих интересных музыкантов. Также первые записи F.R.U.I.T.S. были сделаны в этом пространстве. В начале 1987 года случилась такая история: мне как-то позвонил Гарик Сукачёв и сказал, что Стас планирует выезд в Таллин и для этого собирает несколько московских групп, с тем, чтобы сделать там пять концертов в Сити Халлен (по тем временам суперсовременное здание с отлично оборудованным концертным залом). Гарик предложил Стасу взять с собой и Ночной Проспект.

У нас тогда был довольно сложный творческий период. До этого мы выступали с Ваней Соколовским как дуэт, приглашая на вокал Наташу Боржомову (Агапову), а так же Алексея Раскатова или Сергея Павлова в качестве перкуссионистов. В какой-то момент мы решили расширить состав, пригласив в группу Диму Кутергина, который тогда был певцом и клавишником группы Доктор, и нашего барабанщика времен Проспекта Сергея Павлова, успевшего уже поиграть в Коррозии Металла, а также в каких-то свадебных и ресторанных ансамблях. Так организовался состав из четырёх человек, и мы попробовали сделать живую программу, над которой начали работать еще в 1986 году. Павлов играл на акустических барабанах (иногда используя электронные добавки), Кутергин на скрипке, Ваня на клавишных воспроизводил басовые и мелодические партии, используя дополнительно драм-машину или что то секвенсорное, типа Bass-line TB 303, я, соответственно, играл на гитаре и пел, иногда брал в руки касиотон.

В этой получасовой программе были песни, которые куда-то исчезли впоследствии, а так же кочующие из одного состава в другой «хиты», типа «Радиоприемника». Кроме этого, у нас на болванке была программа «Новые физики». По сути, это был Ванин сольный материал, но мы сделали некоторые дополнения за счет новых композиций, добавив в них текст и вокал. Туда же вошла болванка «Гуманитарной жизни», заглавной композиции одноимённого альбома 1986 года, и несколько зарисовок с будущего альбома «Демократия и Дисциплина». Накануне поездки мы прибыли в какой-то ДК, где репетировал Стас со своей группой, и сыграли на аппарате нашу живую программу. Он хотел послушать, что мы планируем исполнять в Таллине.

Стас тогда активно поддерживал Бригаду С, при этом у него была давно состоявшаяся группа Цветы, популярная в 60-70-е годы, и тогда же он начал формировать Парк Горького из музыкантов Цветов и Группы Стаса Намина. В результате часть музыкантов осталась в Цветах (тот же Александр Лосев), кто-то влился в ПГ, а другие сформировали Лигу Блюза (Воронов, Солич). Николай Носков и гитарист Алексей Белов, будущие участники Парка вроде бы до этого не играли в Цветах или в ГСН. Белов, к стати, тоже ездил тогда в Таллин. Барабанщик Парка Горького Александр Львов работал у Стаса звукоинженером, мы даже не подозревали, что он ещё и на барабанах играет.

Павлова тоже как-то приглашали попробовать в ПГ, но он отказался. Стас пригласил в Таллин много музыкантов, в основном участников Цветов и ГСН разных созывов. Всего планировалось четыре отделения: концерт открывали мы или Бригада С, потом выступала Группа Стаса Намина, затем был джем с разными гитаристами, и даже я выходил несколько раз на сцену в составе сводного ансамбля. Это была солидная поездка: у нас были оплачены билеты, заказаны номера в люксовом отеле «Олимпия», который строился к Олимпийским играм 1980 года. Нас и Бригаду С поселили туда, а Стас со своими музыкантами жили в гостиницe «Виру», где он регулярно останавливался, приезжая в Таллин. В своих шикарных номерах мы устраивали вечеринки, дым стоял коромыслом, короче… Было пять концертов, которые имели общегородской статус. Мы сыграли пару раз нашу живую программу, один раз материал из «Гуманитарной жизни» и пару раз «Новых физиков».

Именно «Новых физиков» снимало местное телевидение. Этой программой мы произвели фурор, в зале даже доходило до мордобоя… Люди разделились на «за» и «против», что-то кричали, свистели — и это в «заторморженном» Таллине… Мы гнули свою линию, не обращая внимания на то, что происходило в зале. Стаса это впечатлило… У нас появилось много фанатов в Таллине, люди даже к нам в гостиницу приходили покупать бобины с нашими магнитоальбомами. Как-то утром раздался стук в дверь, Ваня открыл, а там стоял парень в милицейской форме, он тоже пришел покупать катушки с нашей музыкой. Один из наших концертов показывался по местному телевидению, у меня даже сохранилась ТВ-программа в местной газете. Наше выступление передавали в час ночи, до этого шёл баскетбольный матч СССР-США, а потом было написано: «Концерт группы Ночной Проспект».

Это же телевидение ловилось в Финляндии, и мой будущий товарищ Антон Никкиля в Хельсинки как раз увидел наше выступление. Он дружил с Артёмом Троицким, в свое время вывозил Гарика Виноградова, Сергея Летова, Сергея Курёхина в Финляндию. Году в 89-м он мне позвонил на домашний телефон пообщаться, в 91-92-м мы с ним встретились в Москве и затем стали дружить и сотрудничать. Тогда же в Таллине мы неплохо затусовались с ребятами из группы Не ждали, ходили к ним в гости, смотрели порно на видео…. У меня в тот год была сложная ситуация в институте Мировой Экономики и Международных Отношений. Накануне поездки в Таллин состоялось обсуждение моей диссертации. Темой был Фолклендский кризис, конфликт между Англией и Аргентиной 1982 года. Один из оппонентов хотел сам разрабатывать эту тему и к тому же имел зуб на моего научного руководителя, который его фактически отчислил из отдела, в котором тот проработал долгое время.

Кандидатская диссертация – это всё-таки учебная работа и предполагает много цитирований и заимствования из других источников, но это нужно правильно оформлять. Где-то я не доработал конечно, но предварительное обсуждение как раз и предполагает последующую работу над ошибками. Но этот персонаж стал меня довольно жестко топить. И тут как раз подвернулась поездка в Таллин… Я сказал в отделе, что плохо себя чувствую после стрессового обсуждения и уехал с ребятами на неделю, переключив свое внимание на более приятные темы. В Таллине в концертном зале стоял магнитофон «Штудер», а мы как раз привезли с собой болванки на катушках, которые проигрывались во время наших выступлений. Роль звукоинженера и тур-менеджера выполнял в конце восьмидесятых наш друг Майк Поливкин. У пульта стояло аж два студийных магнитофона и мы тогда сделали хорошие концертные записи. Впоследствии одна из них была издана как «Концерт в Таллине» на альбоме «Новые физики», который в виде диска выходил уже в 2000-х.

На CD было опубликовано два концерта, один в Вильнюсе на фестивале электронной музыки в 1988 году, а второй, 1987 года - та самая запись из Сити Халлен. После Таллина дела у нас пошли достаточно неплохо, мы стали выезжать в разные города, записали с Ваней альбомы «Демократия и дисциплина», «Курорты Кавказа», альбом «Привет, Москва!» с Александром Барабашевым. Сразу после Таллина мы подумали сделать состав полностью «живым», попробовали играть с басистом и барабанщиком. Павлов в это время свалил в Донецкую филармонию с группой Красное и чёрное, Кутергин работал над дипломом. Одним из «новичков» был Константин Зверев, басист со стажем, который в шестидесятые играл в группе Рифы. В 80-е он ещё играл в Госоркестре народных инструментов, впоследствии он присоединился к прог-рок группе Лунный Пьеро.

Барабанщиком оказался виртуоз Геннадий Хащенко, который тоже начинал в шестидесятые или даже раньше, в 70-е он играл в легендарной группе Второе дыхание (они были известны исполнениями Хендрикса и Led Zeppelin), возможно ещё у Алексея Козлова в Арсенале и в каких-то других проектах того времени, названия которых я уже не помню. Он был пионером джаз-рока, фьюжна, было ему тогда уже за пятьдесят. У него не очень складывалась карьера в то время, он считал, что приносит неудачи (своего рода паранойя) и плохо ладит с людьми. Он тогда работал в какой-то поп-группе в Москонцерте. Гена с Костей хотели что-то играть вместе и тут им подвернулись мы с Ваней. Костя заведовал хорошо укомплектованной базой в ДК при Останкинской башне. Честно говоря, не помню где и как я познакомился с Константином…. В итоге мы сыграли вместе кое что из репертуара Проспекта. Гена делал слишком много брейков и мне приходилось его усмирять, склонять к минимализму.

Оба были конечно супер профессиональными музыкантами старой школы. Им тоже понравилось играть с нами. Однако Ваня хотел делать более электронную музыку, и с Кутергиным они объединились как ТВД. Я же с ребятами в составе трио сыграл несколько концертов в Москве. На концерте в Курчатнике Ваня с Димой исполнили песню «Крутые санитары», а потом наше трио как Ночной Проспект исполнило что-то из моих ранних песен. Публика в Курчатнике отреагировала очень позитивно на наше трио, мне многие говорили, что это и есть настоящий рок и что электроника не нужна. Однако Ваню и Диму тоже принимали хорошо. Гена был очень стильный человек, коротко стриженный, в костюме и подходил к Ночному Проспекту идеально. Костя из-за длинных волос и джинсов выглядел несколько инородно.

Проблема ещё была в том, что оба репетировали у себя по месту работы, часто уезжали или были заняты. В итоге мы с Ваней решили продолжить наше совместное творчество под маркой Ночного Проспекта. У нас, как аспирантов и научных сотрудников было много свободного времени, и мы могли музицировать с утра до вечера. В какой-то момент мы решили объединиться в квартет с Димой и Сергеем, и двигаться дальше, комбинируя электронику и акустическое звучание. Тогда же мы приступили к созданию программы «Кислоты». Вскоре после таллиннской поездки мне позвонил Стас Намин и пригласил в Зелёный Театр в ЦПКиО имени Горького. В то время мы ещё состояли в Рок-Лаборатории, репетировали где могли, на квартирах, в разных ДК, и не имели постоянной базы.

Мы использовали электронику и могли играть дома через бытовую аппаратуру. У Сергея, как у профессионального барабанщика был комплект падов – резиновых блинов для занятий, и он запросто обозначал на них ритмические структуры. Стас тогда формировал студию в верхней части трибун Зелёного Театра, и там же было что то вроде офиса. На собрании были Саша Лосев (вокалист Цветов), Александр Малинин, который тогда тоже работал у Стаса и другие музыканты. Стас сказал мне при встрече, что хочет сделать продюсерский центр с репетиционными базами, студией, лейблом. Так же он планировал открыть радиостанцию и т. д. В результате, примерно в течение года с небольшим он это всё и сформировал. В конце 1987-го мы уже репетировали в административном здании Зелёного Театра, в собственной комнате, а рядом, в танцевальном зале с зеркалами, занимались Нюанс и Николай Коперник.

Вскоре в Зелёном Театре стали репетировать Калинов Мост (одна из наиболее любимых групп Стаса), Бригада С, Шах, Альянс, Женя Осин, Центр, Коррозия металла и другие…. Потом, в 1988-89 всё переместилось в «подтрибунную зону» Зелёного Театра, потому что в административной части уже функционировал лейбл SNC, начали работать офисы, открылся ресторан. На студии начал работать наш друг Олег Сальхов (тогда звукоинженер Бригады С), отличный специалист, записавший многие альбомы на студии SNC. В итоге он записал три альбома Ночного Проспекта того периода, плюс несколько экспериментальных сессий F.R.U.I.T.S. (наш дуэт с Павлом Жагуном). Также он записывал альбомы Бригады С, Нюанса, Николая Коперника, Матроссской Тишины, Spinglett, Встречи на Эльбе, Морального Кодекса и многих других. К сожалению, Олег ушёл из жизни в 1999 году… Рядом появилась художественная студия Юры Балашова, которую мы иногда использовали для импровизационных сессий.

Юрий там оформлял пластинки, делал плакаты, фотографии. Отличное было место – театр был огорожен забором, поблизости нет жилых домов, ближайшие соседи — Первая градская больница, Академия наук и Нескучный сад. Зелёный Театр находился как бы в низине, на берегу Москвы-реки. Иногда бывали проблемы, когда шли большие концерты и эхом звук докатывался до Генштаба и жилых домов на другом берегу. В начале 90-х на набережной мы делали перфомансы арт-группы Север с Катей Рыжиковой и Сашей Лугиным. В какой-то момент Стас им даже предоставил отдельный домик. Север отлично вписался в различные спецпроекты, когда, например, приезжал Фрэнк Заппа, и снимал Севердля своего фильма. У Намина в его Центре регулярно появлялись музыканты из разных стран, как легендарные звезды, так и более молодые ребята.

Например, там я познакомился с лидером французской группы Téléphone Жаном-Луи Обером. У него был уже другой проект и он приехал с музыкантами на съемки передачи «Что? Где? Когда?». Тогда делались совместные программ с французами, в одной из которых участвовал, например, известный дуэт Les Rita Mitsouko. После репетиции Стас пригласил меня в офис и предложил пообщаться с французами, которых он сам толком не знал. В результате мы с ребятами знатно затусовались: сходили на студию, потом попёрлись во Дворец Молодежи на фестиваль, где в полупустом солидном зале выступали Калинов Мост и другие группы из Новосибирска. Зависли потом на каком-то флэту. Ходили по Москве с французскими девушками-юристами, которым я помогал покупать чёрную икру в каком-то ресторане ГУМа. Тогда в Москве был полный дефицит всего. Официант вынес из кухни классические стеклянные баночки чёрной икры, которые оказались весьма по карману французам.

Когда приезжали Bon Jovi, их басист приходил и слушал нашу репетицию в лёгком недоумении. Питер Гэбриел как то подарил свою кассету с альбомом «So». Мы тогда периодически играли для вип-гостей. В Центре побывали музыканты Pink Floyd, Scorpions, Оззи Осборн, Билли Джоэл, Эдж, Крисси Хайнд, Энн Ленокс, Квинси Джонс и даже Арнольд Шварценеггер. Все охотно фотографировались, общались. Однажды я застал Фрэнка Заппу, одиноко сидящего в нашей репетиционной комнате, откуда мы уже выезжали. У нас была аппаратура, принадлежавшая Рок-лаборатории и нас попросили её вернуть (пара комбов, какие-то колонки), и осталась лишь часть ударной установки, рядом с которой и сидел Фрэнк. Мы с ним были уже знакомы, поздоровались и он стукнул по маленькой тарелочке и, ностальгируя, сказал, что у него такая же была в начале 60-х. Дал мне свою визитку с адресом и телефоном, и пригласил в гости, если окажусь как-нибудь в Калифорнии.

Как то Стас сообщил нам, что хочет приехать Заппа и снимать фильм о московском музыкальном андерграунде. Это был уже 1991 год. С приехала пара человек с камерой и рекордером. В студии снимали перфоманс группы Север, потом в другом зале поставили аппарат и на следующий день сыграли по паре песен Ночной Проспект, Нюанс, Бригада С, плюс показ странных моделей от ребят из Института Легкой Промышленности, что находился на противоположной от Парка стороне Ленинского проспекта. На тот момент мы остались без барабанщика, наш Сегей Павлов уехал к своей будущей жене Соне в Мюнхен. А к нам присоединился Лёша Павлов из Звуков Му. На басу у нас тогда играл Лёша Соловьёв, который дружил с Алексеем. С Алексеем Соловьёвым у нас такая история сложилась: к началу 1989 года, записав «Кислоты» и подготовив ещё несколько экспериментальных программ, мы опять стали заходить в тупик. Наши экспериментальные программы были короткие, минут на двадцать пять – тридцать, скорее фестивально-галерейного характера.

С «Кислотами» мы прилично поколесили в то время, но продолжения программы не получалось, сделали пару-тройку новых номеров и застопорились. Кое что пытались записывать на студии Андрея Синяева, в результате мне опять захотелось поменять концепцию и поработать в более гитарном звучании, а Ване — продолжать работать с электроникой. Накануне нашего первого заграничного концерта в Вене, в апреле 1989 года Иван заявил, что из группы уходит. Поездка была организована опять же через Центр Стаса Намина, а в те времена было очень сложно выехать куда либо. Ещё в 1988 планировался выезд в Австрию Поп-Механики, Ночного Проспекта и АВИА, но что-то не срослось… Вторым человеком в Зелёном Театре была Аня Исаева, бывшая жена Стаса. Мы с ней хорошо контактировали, и она меня всегда держала в курсе того, что происходит. Пришла информация, что поступил запрос от каких-то венгерских промоутеров, которые ищут группу на открытие клуба «Сталинград» в Вене. И этой группой стали мы. Нам действительно оформили служебные паспорта. Ваня сказал, что поедет в Австрию, потом оставит группу, тут и появился Лёша Соловьев, которого нам рекомендовал Костя Божьев.

Мы познакомились, пообщались, стали делать наброски каких-то вещей в студии Синяева, и репетировали немного. Поездка в Австрию состоялась, хотя до последнего момента она висела на волоске. Мы получили австрийские визы, купили билеты, и вдруг выясняется, что выездных виз у нас еще нет. Стас узнал об этом примерно за три дня до отъезда, и естественно возмутился. Мы сели с ним в его Жигули и поехали в отдел виз в МИД, в пятницу вечером. Его уже там знали, мы отдали паспорта и в понедельник днем, в день отъезда их получили. Ваня не верил, что мы поедем, и забухал у кого-то дома, но вечером мы сели на поезд в Будапешт. Там нас должны были забрать венгры и отвезти в Вену на машине. Мы благополучно приехали, официально поменяли на вокзале по 30 рублей на форинты.

Венгры нас встретили, образовалось свободное время и мы пошли в ближайший супермаркет. Накупили всякой фигни: алкоголь, сигареты, жвачка, соки, воды, презервативы. Я тогда алкоголь вообще не употреблял, к счастью. В микроавтобусе ребята накирялись основательно, тем не менее благополучно пересекли границу (ехать нам было часа 3-4 в общей сложности) и уже на австрийской территории чуваки вырубились, даже Андрей Синяев, который был нашим звукоинженером в зарубежных поездках, и не особо выпивал. Наши менеджеры слегка опешили и все выясняли у меня, смогут ли ребята вообще выступать? На полусогнутых заселились в отель и пошли спать. В гостинице нас уже ждали две девушки, одна из них как раз невеста Сергея. Познакомились они в Москве в какой-то компании.

В отеле Сергей встретил её как зомби и не смог с ней общаться (предложил прийти завтра), более того он не говорил на иностранных языках, а Соня почти не говорила на русском и роль переводчика мне приходилось брать на себя. Соня, правда, довольно быстро освоила русский, и значительно позже Сергей освоил немецкий. Мне пришлось ей объяснять, что у нас был сложный переезд, ребята выпили, устали и т. д. К вечеру мы были уже на ногах и куролесили по местным барам и ресторанам весёлой компанией. На следующий день венгры объявили, что у нас перед концертом съёмки сразу для нескольких местных телевизионных каналов, а до этого саундчек. Тогда наши фото печатали местные газеты и на улице попадались плакаты с анонсом нашего концерта.

Мы должны были выступать на открытии клуба «Сталинград», владелец которого вроде бы имел русские корни. Сейчас этот клуб уже никто не помнит, кажется он быстро закрылся. Приехали в клуб, а там только закончился ремонт и люди что-то ещё подкрашивают, подметают... Мы для второго отделения концерта заказали катушечный магнитофон для воспроизведения болванок и нам выставили солидный «Revox». «Кислоты» игрались под бас-лайн, который был у нас с собой, с электроникой, скрипкой и барабанами, как и положено. Мы всё настроили, нам объявили время интервью на телевидении, представили девушку-переводчицу и повели в ресторан питаться. Девушка была совсем не в музыкальной теме, и русский язык знала очень приблизительно, или скорее формально. Ей надо было попрактиковаться с нами, но я сразу понял, что у нас с ней будут проблемы. Мы пошли в португальский ресторан, нам накрыли шикарный стол, принесли шмат мяса на вертеле.

Ребята налегли на вино и пиво, а я много пил минеральной воды, потому как не рассчитал с дико острым соусом. И тогда я понял, что обильное питание сразу перед концертом – это неправильно. Приехали на место съемки, там уже находилась съемочная группа, горели софиты, стояли камеры. Андрея Синяева в адидасовском костюме технично отсекли от нашего коллектива, сказав: «Band only». Мы расселись и нам стали задавать вопросы типа: «Как вам в Австрии?» и «Не хотите ли остаться?». Что-то стали спрашивать про музыку, девчонка стала зашиваться, путаться в словах и терминах и мне приходилось перманентно переходить на английский язык. Справились худо-бедно…

Уже в клубе потом нарисовалась другая съёмочная группа, более мобильная, во главе с активной девчонкой, с которой мы после концерта поехали на чью то квартиру. Когда мы вышли в зал, он уже был битком набит самым разным народом. Длинноногие загорелые девушки в ультракоротких юбках с чуваками с усиками, как у сутенеров, местная богема в клубах табачного дыма, смешанный запах марихуаны и гашиша, перманентно почему-то бьются стаканы, и никто на нас внимания не обращает. Нам удалось ловко осуществить бизнес в районе кухни – продать водку, папиросы, сигареты и ещё какое-то барахло. Синяев даже пытался продать детский микроскоп, в ход пошли бинокли, икра и мы успели заработать деньжат. Вскоре начался концерт: мы отыгрываем «Кислоты», люди хорошо принимают, потом перешли к «Вильнюсскому концерту» и это была ошибка, потому как материал очень смурной, слишком экспериментальный. Люди в клубе уже устали, им надо было чего-то поживее, подинамичнее.

Появился менеджер и сказал: «Ребят, наверное хватит, пора переходить к дискотеке». Людям всё-же понравилось, подходил хозяин заведения, потом какой-то мафиози-кавказец с Васей из Люксембурга (как сейчас помню). Он заявил, что всё здесь контролирует, звал нас в гости и просил обращаться в случае проблем. Вася оказался тоже рад нашему присутствию и предложил угореть по гашишу и коксу, по-сталинградски. После нас вышли экзотичные диджеи-толстяки, с ног до головы увешанные значками и стали играть мешанину из Boney M, Роя Орбисона и Queen. Люди, которые так внимательно слушали наше экспериментальное выступление, резко завелись и кинулись танцевать. На следующий день, судя по афише, в этом клубе должен был выступать французский поп-дуэт Niagara, на будущее были заявлены Sonic Youth с какими-то местными группами.

Клуб этот был рассчитан на музыку широкого спектра, судя по всему. В газетах наш стиль назвали поп-авангардом, что было несколько неожиданно для меня. С другой стороны, какая то девушка, с которой мы потом общались, ехав на квартиру в классическом «жуке» (Фольксваген), сказала, что мы играем old school, ей это напомнило Depeche Mode, а в моде уже опять был гитарный рок. В результате мы протусовались всю ночь и под утро пошли в модный диско-клуб, куда нас провели бесплатно. Я думал услышать там что-то ультрамодное, но был удручён абсолютно неинтересной музыкой, и звук мне показался средним. Там был большой зал со светящимся танцполом, на котором под скучноватое диско топталось человек пять.

Мы заскучали и пешком прошлись до гостиницы, на следующий день был запланирован поход на воскресный блошиный рынок, и потом надо было переезжать из гостиницы в молодёжную квартиру, куда нас поселила Соня. Потом ещё дней пять мы находились Вене, отлично провели время, надо сказать. Я встречался с интересными людьми, ходил в гости, посещал местные бары, в которых было довольно скучно. Время, проведенное в частных квартирах, было более интересным и насыщенным. Потом венгры нас забрали и на микроавтобусе отвезли обратно в Будапешт.

Мы ещё немного побродили по городу и на поезде вернулись в Москву. Иван весьма воодушевился поездкой, но всё-таки подтвердил уход из группы, и в поезде мы его отселили в соседнее купе (нас было пятеро). В Москве, на следующий день после приезда, мы должны были открывать второй концерт Sonic Youth уже с Лёшей Соловьёвым на басу. Нас подписал туда Андрей Борисов, который этот концерт организовал со своим партнером по бизнесу Игорем Тонких. В первый день ещё играли Вежливый Отказ и Лолита, а во второй – Матроссская Тишина и мы. Андрей думал, что мы будем играть «Кислоты» и ничего не знал об изменениях у нас в составе. Мы сыграли примерно пять подготовленных номеров и многим понравилась наша «гитарная альтернатива».

Ваня тоже приходил на этот концерт, после чего заявил нам, что присоединился к группе Цент, хотя изначально думал о сольном проекте. Он недолго задержался в Центре; Вася Шумов вскоре уехал в Америку. В какой-то момент Ваня с Димой и Сергеем даже записали совместный альбом «Социализм и любовь», который, кажется, исчез куда-то. Надо сказать, что ребята перманентно участвовали в записи Ваниных студийных проектов. Вскоре Иван и Альберт Кувезин создали проект Yat-Kha, который иногда открывал концерты Технологии, продюсером которой стал Юрий Айзеншпис. Электроника, как мне показалось в какой-то момент, завела нас с Иваном в тупик. Либо нам надо было уходить в коммерческий электроскоп, либо двигаться в сторону экспериментальной электроники. Но в тот момент уход в гитарную музыку казался мне наиболее логичным вариантом. Притом, что электроника всегда присутствовала в студии или во время экспериментальных выступлений, которые случались время от времени после ухода Ивана.

После поездки в Вену мы поехали в Данию уже с Соловьёвым и на обратном пути заехали в Мальмо, где сыграли очень успешный концерт. После этого нас подписал местный лейбл Accelerating Blue Fish на издание пластинки и последующий тур. Тур состоялся в 1990 году. Мы сыграли восемь концертов в Швеции, рекламируя наш альбом «Сахар». С Алексеем Соловьёвым мы записали три полноценных альбома и ряд электронно-экспериментальных треков. «Асбастос» мы записали на студии SNC в 1989 году и он вышел позже, в 1992 году, став одним из последних альбомов лейбла на виниле, который уже тогда переходил на выпуск CD. Вскоре мы доработали «Сахар» и он вышел на виниле в Швеции в 1990 году, став фактически первым полноценным релизом Ночного Проспекта на профессиональном носителе. В Зелёном Театре Ночной Проспект базировался примерно до 1994 года. Однако ещё на протяжении нескольких лет мы продолжали там собираться, работали на студии или устраивали «секретные собрания», на которые собирались музыканты, поэты, художники

В 1993 на CD вышла «Музыка для танцев» на лейбле BSA, которым руководил Александр Олейник. Там же и Ваня выпустил ряд своих работ. После ухода Алексея некоторое время у нас на басу играл Тимур Муртузаев, который тоже участвовал в записи «Музыки для танцев» и выступил с нами на сьемках «Программы А» в 1992-м и в концерте, который снимал MTV. После Тимура с нами несколько лет играл новозеландец Стив Лотиан, с ним мы записали англоязычный альбом «Yellow Tables», который до сих пор не издан. После Проспекта Лёша Соловьев стал работать с электроникой и сэмплерной техникой. Он одним из первых в Москве стал делать техно, хип-хоп, хаус, смешивал электронику с фолком (приглашал на запись Инну Желанную, сэмплировал Людмилу Зыкину).

Затем сделал проект Ракета, в котором участвовали Тимур Монгол и Люда Ракета. На какое-то время он сконцентрировался на музыке для рекламы и телевидения. В середине нулевых он всплыл с Ракетой, которая превратилась в неоакадемический проект с использованием струнных инструментов. В 2008 году он принял участие в презентации переизданных на лейбле ГЕОМЕТРИЯ альбомов «Сахар» и «Асбастос». К сожалению в 2011 году Алексей скоропостижно ушел из жизни.

Оригинальная публикация